Два шага ко спасению

Интересно, что даже так называемые укропы говорят и делают некоторые вещи абсолютно верно. Правда, крайне и крайне редко. Например, сносят памятники Ленину. То есть врагу нашего отечества, устроившему вместе со своими подельниками убиение государя, развал Русского государства, истребление священства, террор и геноцид православного народа.
Спрашивается: зачем сохранять памятники - врагам? Разве что как свидетельство того, что у власти до сих пор находятся продолжатели дела Ленина. То есть дела истребления Земли Русской, что мы, собственно, и видим.
А сегодня цитируются слова киевского депутата, некой Савченко - о журналистах: "Вы же как шакалы, вы готовы накинуться, разорвать" по крайней мере, душу, если не тело. Совершенно откровенная и верная характеристика современной - без стыда, совести и чести - либеральной журналистики. Вспомним, с каким остервенением эта братия набрасывается на всякий случай, где запахло кровью. Как смакуют всякую смерть, гибель, трагедию, обсасывают, как косточки, даже малейшие детали несчастья, а уж если катастрофа, вроде гибели подлодки, захвата Дубровки или вновь ныне организованной братоубийственной войны нашего народа - тут кровавого смакования на месяцы и годы хватает. Ведь даже ежечасное начало их информаций - с чего? С убийства, с пожара, с ограбления, с катастрофы, с изнасилования, в лучшем случае, с воровства, грабежа или взятки - это идет первой строкой новостей. Всегда. (Ну, почти всегда.)
Разве не по шакальи?
Так что очень даже бывают правы так называемые укры. И люстрация власти ими была объявлена. Правда, провели они ее вкривь и вкось, потому что люстрировали под руководством тех, которых самих надо было выкидывать из власти. Но идея-то - и для нас, и еще как - злободневна. Ибо что делают в нашей власти те, кто разваливал, приватизировал страну и ставил ее на колени пред западом?..

Почему мир в его циви-лиз-ациях катится к гибели?
По одной простой, но фатальной причине: потому, что не следует воле Божией.
А почему не следует?
Потому что не хочет отказаться от своей воли. Куцей, корыстной, недальновидной и нетерпимой.
А почему не способен отказаться?
Потому что это просто.
Ведь что делает человек, который хочет спастись? Он уходит в монастырь. Поскольку спастись человеку (как и всему миру) можно только в одном случае: отказавшись от своей воли. Приняв смирение. Ибо только в этом случае можно следовать воле Свыше - в случае полного отказа от своеволия. А только монастырская школа способна обучить смирению.
Однако гордыня мира, видимо, настолько упоительна, что он предпочитает погибнуть. Но смириться под длань Творца своего, Отца своего - это свыше порочных сил западной (то есть закатной) демо-цивилизации.
С праздником, братья и сестры.

Было около девяти, когда причастие закончилось. Священник унес Чашу в алтарь и вышел на проповедь.
- В сегодняшнем Евангелии мы читали притчу о плевелах, - напомнил батюшка. - Плевелы всеивает враг рода человеческого. В сердца наши.
Но мы не лишены и доброго семени. Оно дается нам изначально и можно сказать, постоянно, как, вот, и сегодня в храме. Вопрос в том, что возрастает в душах наших? Сорняки или плод чистый, непорочный, добрый? И это непременно будет определяться в каждом из нас в день жатвы.
Но, вот, что мы за люди? - тихо спросил батюшка. - Почему такие жестоковыйные? Почему постоянно, изо дня в день не доброму слову следуем, а злому. Тому, которое всеивает нам телевидение, радио или газетенки, футбольные, театральные и прочие зрелища, всевозможные аналитики и ненужные споры и так далее. О том, что именно вражьему слову внимаем мы, свидетельствует вся нынешняя обстновка и в мире, и в нашем отечестве. Ибо почему происходят все эти наводнения, пожары, разрушения, сама война, наконец? Потому что иначе, как чрез жесткие испытания, чрез страдания мы, получается, не в состоянии обратиться к Богу. Вот почему?..
Эти тихие слова батюшки как-то... тревожно врезались мне в сердце. Пробираясь из храма чрез плевелы рекламы, матерных слов, которые то и дело слышались тут и там, чрез обнаженность женского естества до самых пупков, алчность трутней-эвакуаторов, "зарабатывающих" на откровенном воровстве машин, чрез дым тех, которые из уст своих совершают "каждение" сатане, прорвавшись чрез всю эту повседневную мерзость мира, я, наконец, оказался в офисной келье. И... включил радио.
Как чувствовал, что нужно включить. Было уже после десяти утра. И вся, по всей шкале, информационная свора захлебывалась в крови очередной новости. О-о, какой праздник был у них. С каким рвением, с какой настырностью и подробностью опережая друг друга, смоковали они косточки всевозможных деталей катастрофы в метро.
Я беспомощно опустился на стул. Оказывается, три вагона сложились под землей в гармошку в тот самый момент, когда батюшка говорил проповедь...

Господи, спаси и помилуй нас.

6. ПОЧЕМУ  НАМИ  ПРАВЯТ  ПРОВОКАТОРЫ? 25 января (7 февраля н.ст.) 
  
                                                                                Свящ. Владимира, митр. Киевского (1918).

Так в чем же наша, народа русского, ошибка?

В том, что мы поддались идее и логике раскола. Это типичная беда любого протестанта. То есть того, кто уверен, что исключительно его дело - правое.

Не Божие дело, а сугубо его.

(Люциферовский комплекс.)

И как только каждый протестант начинает прельщаться тем, что именно он - прав, так сразу из одного, по началу  общего протестантизма - 23 тысячи сект.

Правда, наш раскол менее опасен, хотя и более кровав: он стал расслаивать нас не столько по религиозным, сколько по политическим мотивам. Начиная со времен первых наших князей, которые не один век пилили Русь - в уделы, и заканчивая нынешней, правда безуспешной пока, попыткой глобо-демо - дорасформировать народ в многопартейную систему.

Но пик раскола - это, конечно, кровавейшая в истории всех гражданских войн - гражданская.

И что… парадоксально: ни красные ведь не отказались от веры своей православной (за исключением, понятно, кукловодов красных - жидов и особо приближенных к ним наших иудушек), ни белые. То есть никакого глубинного основания для взаимного истребления, ну, не было, как ни крути. А итог гражданской - 15 миллионов друг другом положенных братьев.

И ведь с какой остервенелой ненавистью мы один на другого кидались. В комментариях к предыдущей записи (“Чужой праздник”) читатели набросали массу примеров озверения. Правда, почему-то только одной стороны - озверения белых.

Чтобы сгладить эту историческую неточность, приведу только один пример красных зверств. Совсем рядовой, из первой подвернувшейся книжки. Но даже в нём - вся бездна падения как бы совершенно правой (с точки зрения сторонников красных) стороны.

“В Ялте… во время восстания против большевиков Николай… был ранен на улице… Женщина, которую мой брат любил, подобрала его там и укрыла на своей даче. Потом отвезла в госпиталь.

Тогда-то пришел в Ялту крейсер “Алмаз” с матросами. В городе начались окаянные убийства офицеров. Матросская чернь ворвалась и в тот лазарет, где лежал брат. Толпа глумилась над ранеными, их пристреливали на койках. Николай и четверо офицеров его палаты, все тяжело раненные, забаррикадировались и открыли ответный огонь из револьверов.

Матросы изрешетили палату обстрелом. Все защитники были убиты. “Великая бескровная” ворвалась. В дыму, в крови озверевшие матросы бросились на сестер и на сиделок, бывших в палате. Чернь надругалась и над той, которую любил мой брат…” (А.В. Туркул “Дроздовцы в огне” Л. “Ингрия”, 1991 г. Стр. 49)

Не буду множить эти примеры гораздо более жестокими вещами - их тьма. С обеих сторон. Каждая из которых насмерть стояла за свое - “правейшее” - дело.

И вопрос - в чем?

В том, почему мы , будучи единоверными (да, в разной мере, да, с оговорками, да… но русский, как сказал наш классик, значит - православный), пошли друг на друга с шашками наголо, штыками наперевес и как угодно? Отчего?

И если не главное противоречие - не различное понимание веры - разделяло нас, то - что?

(Кстати, быстрое объединение наших церквей тоже ведь свидетельствует о вовсе не религиозной природе раскола.)

 

И здесь опять приходится возвращаться в тяжкий 18-ый год. Итак 23 января (5февраля) - декрет “Об отделении церкви от государства…”

А спустя буквально два дня - 25 января (7 февраля) - зверское убиение Митрополита Киевского и Галицкого Владимира (Богоявленского).

Почему именно этот, а не любой другой владыка?

Очень просто. Параллельно с праведным Иоанном Кронштадским, действовавшим в Петербурге, в то время первоиерей московской кафедры Владимир сыграл первейшую роль и в истреблении первой жидовской революции 1905 года. (Интересно, почему мы с их подачи согласно называем эту революцию - “русской”? Ну, совсем не распудриваем мозги свои.) В октябре 05-го года он, например, благословил во всех московских храмах прочитать свое (составленное совместно с владыкой Никоном (Рождественским) “Слово”. Где разъяснялась суть этой революции и её движущая сила. И как вы думаете, кто эта сила?

А те именно, которые и вершили переворот, скрываясь под личинами большевизма и прочего. Он вскрывал преступные, антихристианские замыслы и делания жидов, соотнося их погромы - с их же программой, изложенной в “Протоколах сионских мудрецов”. И второе - владыка отвечал на вопрос, что же в этой ситуации делать? “Кто чувствует себя русским, тому естественно быть членом Союза Русского Народа”, - писал он... То есть он столько сделал для того, чтобы революция захлебнулась, что забыть это было уже невозможно.

Либералы Московской Духовной Академии тогда еще подняли вой - как всегда они это в подобных случаях делают. Почти полностью уже жидовское “правительство” Витте потребовало от Синода наказать владыку. Но что может враг сделать тому, кто с Богом? Только ждать удобного случая, чтобы отомстить. По-сатанински - безжалостно. О-о, как они умеют выжидать. Не забывать нанесенные им удары, и - мстить. И вот - отмашка декретом “Об отделении…” И первая кровавая и, понятное дело, ритуальная жертва. Это они тоже любят - символичность убивств.

Не буду говорить о расстреле крестных ходов в Воронеже, Туле, Харькове… То есть расстреле совершенно беззащитных людей. Ну, вот что это, как не обыкновенный жидовский фашизм? О том, что в первый же последекретный год было убито порядка трех тысяч священнослужителей. О немыслимой жестокости этих казней. Батюшке, например, отрубали перед казнью кисти рук и вырезали язык. Знаете, для чего? Чтобы он не смог произнести слов молитвы и перекреститься перед смертью…

Зачем я всё это напоминаю? Затем, чтобы показать: удар по Церкви - лишь одно из направлений той гигантской, нечеловеческой провокации, которую выстраивал “товарищ”, занимавший высший пост в иерархии комиссаров, имея при этом четырёхклассное образование и серьезный “послужной” список тюремных заключений и ссылок. (Впрочем, и большинство убивц были недоучками: вспомним, например, Гитлера и его окружение.) Вы поняли, о ком я говорю? О председателе их вцика Якове Мовшовиче.

А замысел его - вот он. Свердлов откровенно делится им со своими соратниками на заседании вцика 20 мая 1918 года. “Только в том случае, если мы сможем расколоть деревню на два непримиримых враждебных лагеря, если мы сможем разжечь там ту же гражданскую войну, которая не так давно шла в городах, если нам удастся восстановить деревенскую бедноту против деревенской буржуазии…” ну, и так далее.

Понимаете? Здесь - если не первая, то вторая важнейшая первопричина наших трагедий. Жиды толкали нас в эту войну, просто стравливали. (Они и сейчас так же работают, только на другом политическом и прочем материале. Расчленив народ на тех, кто делает деньги - в их терминологии "успешных", и тех, кто ни за что не станет служить мамоне. Просто после владыки Иоанна (Снычева), сегодня нам некому больше об этом прямо сказать. Пока.) Очень квалифицированно, беспощадно, используя принцип запредельной, дабы она походила на правду, лжи (который мы почему-то называем геббельсовским; разве Геббельс тоже был жид?). Владыкой Владимиром (Богоявленским) открывался бесконечный список тех, кто отчетливо понимал что революция - это никакая не классовая борьба, а брань духовная. Брань сатанистов-жидов против людей Божиих, русских: их храмов, их государства, их веры, их самих, как носителей всего этого.

В конце мая же создан и первый концлагерь Бронштейна.

Потом - ряд провокаций чтобы ускорить процесс.

Ведь как террор-то получился красным? После убийства Моисея Соломоновича Урицкого. Главного чекиста, то есть живодёра, Петербурга. Выступая именно по-поводу этого злодейства, председатель вцика впервые произнес сию формулу, что на белый террор требуется  отвечать красным.

Вот при чем тут белый террор?

Знаете, кто уничтожил Урицкого?

Леонид Каннегисер.

А во Владимира Ильича кто стрелял?

Фани Каплан.

А еще в одного Моисея - Гольдштейна, который представлен нам как Володарский? Комиссар по печати, пропаганде и агитации, имеющий тот же “уровень" образования, что и Яков Мовшович. Известен тем, что в течение пары-тройки месяцев истребил 150 газет.

Его убийцы - с русскими именами, но это мало ведь что значит. Никто из них не был даже расстрелян, в отличии от двух предыдущих случаев...

Но белый-то террор - при чем? Стреляли в делателей революции - эсеры, если говорить о партпринадлежности боевиков. Правда, не жиды. Интересно признание Леонида Иоакимовича о мотивах его покушения. Вот оно: совершил из “чувства еврея, желавшего перед русским народом, перед историей противопоставить свое имя именам урицких и зиновьевых”.

Потому что евреям как же претило то, что делают жиды.

А последним провокация всегда нужна, как воздух. Потому что они тут же беззаконие своих кровавых деяний - возвели “в закон” о терроре. Тут же создали “верховный” ревтрибунал (как вы думаете, кто выплыл в эти “верховные” судьи?). Тут же объявлено о необходимости брать заложников, и тут же эти заложники были взяты - и расстреляны: в Питере - за двух Моисеев уничтожили 900 человек, в Алупке, откуда приехала Фани стрелять в Ульянова-Бланка - 500. И я уж не спрашиваю, чьих людей истребили эти душегубы, ради спасения своих собственных шкур.

 

Так что всё отлично они складывали. Завершающий штрих этого… нет, тут все слова типа фашизм, геноцид - блекнут, этого… откровенного жидовского сатанизма - директива о расказачивании. Она, как бензин в вяло разгорающийся костёр - взорвала всю ситуацию… Потом уже пленум цк их ркп(б) отменил эту директиву Якова Мовшовича. Интересно отменил - в самый день его смерти, в марте (жид сделал свое дело, жид должен был уйти). Но никакие встречные директивы ничего уже спасти не могли: Дон полыхнул на всю Россию. Полыхнул от их… непредставимо кровавых провокаций в казачьих станицах, на которые была способна только одна-единственная банда в России - банда Свердлова-Бронштейна-Бланка…

 

Я опять же к чему всё это? К своему катастрофическому недоумению. Ну, почему мы, вместо того, чтобы и красной, и белой своей армией наброситься с двух сторон на жидов и в два часа растерзать всю эту свору - ко всеобщему нашему спасению - почему вместо этого, единственно разумного шага - вцепились в глотки друг друга? И до сих пор ведь друг друга держим.

Почему?

Нет мне ответа...

И я плетусь вслед за казаками из Кремля, где они освящали свои боевые знамёна - в Донской монастырь, почти понимая, что вряд ли и сегодня получу его.

 

(Продолжение следует.)

 

3                                     Попразднство Богоявления               12\25 января, 2011, вторник.

 

Глобально бесноватые снова взорвали людей. (Пытаясь свалить очередное свое преступление на беснующихся как бы от мусульманства. Нет, не оставят они свою попытку - схлеснуть нас…)

Я узнал об этом в храме. На службе. То есть в то время да еще и в том месте, где вообще невозможно то, что в миру называется информацией.

Видимо, потому было попущено - в храме - чтобы не отвертелся. Чтобы сразу почувствовал: есть, есть и твоя вина в этой трагедии.

Только не мог понять - в чем она?

Ведь не находился я в этот час вообще ни в каком аэропорту. И с этими… замороченными зло-деями никогда не имел никаких контактов. И… словом - полное алиби.

А не по себе было.

 

Еще до взрыва. Такое ощущение, будто я - его готовил. В течении дня. Противно было, как случается, когда тебя заставляют что-то делать - против совести твоей. И ты понимаешь, что это - мерзко, но только пикнешь, тебя сейчас же - по почкам. А сил удары терпеть уже нет, и ты эту гадость какую-нибудь - делаешь. И так на душе - противно, просто… глаза бы мои - меня во век больше не видели.

Нет, знает, чувствует, подозревает душа, когда в мире творится очередная какая-нибудь пакость преисподнейшая. А люди чистые, как преподобный Серафим Саровский, они и за сто лет наперед готовящееся зло-действо различить могут. И кого надо - предупредить о нем.

Но моя душа - как фара автомобильная после езды по грязи демодорог. Поэтому только какие-то… смутные, невнятные, чуть брезжущие предчувствия.

И только когда уже все случилось, даже позже чуть, когда один батюшка сказал мне (почему-то только мне):

- Думаешь, те, которые погибли сейчас в аэропорту, виновны более, нежели все остальные?

И добавил:

- Нет. Но если не покаетесь - все так погибнете.

После этих слов меня вдруг пронзило подозрение: почему это он говорит… так? “Не покаетесь”? Во множественном числе? Да не весь ли народ наш обвинить пытается? В теракте, которого он не совершал?

Непонятно.

Ведь народ, как и я - не подвозил взрывчатку с болтами, не затаскивал в сектор получения багажа - смертника, никак не готовил и не совершал этот взрыв. А только пришел в аэропорт, чтобы - погибнуть.

В чем же народ-то - виноват? В том, что его мало там - полегло?..

После панихиды я сразу же бросился… нет, не в молитву. И не к 13 главе Евангелия от Луки. И про идею “После Богоявления” - позабыл. Искать ответ я метнулся - к компьютеру. (Вот она - самая прогрессивная информтехнология - в действиии. Для этого - она. Чтобы от слов Господа - отвращать.)

Я не ошибся: интернет меня поразил. Люди плакали - рыдали слезами тех слов, которые прозрачно же, как слеза, высвечивались экраном.

Но что-то меня смущало, что-то настораживало в этом горячем сострадании. И я вдруг понял - что?

Никто даже не вспомнил слов Господа об аналогичном - две тысячи назад еще происшедшем - случае. Ни один не заподозрил даже, что в гибели трех десятков людей может быть виновен - он сам. Хотя бы чуть-чуть, в какой-то мере, напрямую, может быть, даже не связанной с этим взрывом, но - по касательной...

Ни один не винил себя.

Странно: разве возможна кровь, если все - безвинны?

Конечно, нет.

Поэтому народ искал виновных где-то вне своих душ. То есть мы пытались спихивать ответственность за случившееся на кого угодно. На правительство, на ФСБ, на закулису, на Каменщика с Коганом (сам тип фамилий, не правда ли, сразу же выдает "собственников" нашего аэропорта). И понятное дело - на милицию (каковую СМИ сделали козлом отпущения во всём и за вся, чтобы отвести, покрыть свои - гораздо более мощные - преступления)… На любого другого, но только спихнуть эту ответственность с себя. Лишь один я, эти строки пишущий - невиновен. Безгрешен в этом убийстве - только я. И потому так жаль, так больно, так сострадательно - и так возмутительно мне за эту трагедию.

Ну, сколько же, в самом деле, будут нас - взрывать?

И вот читая всю эту обвиняющую жуть нашего жития, я вдруг вразумился, что будто свои же… спихивания и читаю. И как бы в секундочку времени увидел весь этот день свой. С там еще, в самом начале, до взрыва еще упущенным вопросом: а что я лично сделал, чтобы ни этого, ни всех последующих за ним взрывов - не случилось?

Что я, собственно, в этом дне - упустил?  То есть согрешил - в чем?
            Потому что единственно возможная причина трагедий - грех. Одного ли человека, всей ли цепочки людей, в зону деятельности которых попадает случившееся.

Пришлось произвести своё - по поводу себя же - следствие сего дня. Ибо кто откровеннее, кроме твоей собственной совести, может расследовать тебя? Следственный комитет прокуратуры?

Да он даже дело твое - к рассмотрению - не примет...

А само утро этого понедельника уже начиналось… тяжко. Правило по пробуждению он сна совершал в пути. Рассеяно. То есть среди тех, кто читает всякие пустышки, вроде кроссвордов, глянца или того, что производится в виде книг - для изложения воровства, убивств, похоти, деньгобесия и прочих смертных грехов, именуемых почему-то детективами. Ну, и что это было за правило? Среди движущейся в подземелье России. Которая, похоже, и вообще молитв утренних не собиралась совершать. (Иначе, зачем ей вся та… “продукция”, которую она постоянно читает-перечитывает?)

В храм вошел, когда семисвечник уже зажгли…

Алтарники ничего мне не поручили, и я тут же обиделся. Молча, но ведь зло-радно.

Словом, до начала исповеди у меня уже столько… материала набралось, что надо в ноги батюшке падать и лобызать его сапоги. А я… в полном порядке себе чувствую. И только недоумеваю: что это душу мою как бы давят. Однако мысль об исповеди, то есть - о покаянии, пусть даже где-то на обочине сознания - не мелькнула даже.

Тогда и вошел батюшка. Начал читать общее правило. У меня опять - ноль реакции: мне ли, хорошему, исповедоваться?..

Вычитав, священник почему-то именно мне, пожаловался:

- Представляете, исповедующихся нет.

Ни одного.

Будто вся Россия вдруг стала чувствовать себя так же, как я. Перестала совершенно нуждаться - в покаянии.

Я не оправдал надежд батюшки, и он выждал еще какое-то время. Тихо.

Вдруг вошел целый взвод казаков. И стал в две шеренги прямо возле аналоя, за которым исповедуют.

Батюшка быстро направился к ним. Но вскоре вернулся.

- Нет, - говорит, - не хотят.

- Почему? - удивился я.

- А, говорят, накурились с утра, да с похмелья, да мало ли еще что - не подготовились.

- Так это же всё… материал исповеди, - поразился я.

- Да, - развел батюшка руками. - Но они еще - не готовы.

“Да что же еще надо натворить, чтобы стать на покаяние? - подумал я. - Одно курение... это же не просто, там, привычка невинная, это же - сатане каждение; одно это - чего стоит."

В общем, странно, но никто в это утро в нашем храме - не совершил покаяния.

(А если - и во всей Руси?..)

 

Далее. Литургия понеслась как-то… как бы галопом. Другой священник, который служил, уложил её чуть ли не в полчаса. Вышел с Чашей, и тут же зашел: ни одного причастника.

Ну, если исповедников нет, то кто же причащаться-то будет?

Правда, мы тайно все надеялись на Лаврентия. Мальчишку, который подходит к Святыне каждое утро.

Но и он вдруг вообще - исчез.

Словом, как-то не так пошло всё. Даже вот в храме.

- И Лаврентия не оказалось, надо же - уже вслух поразились мы.

И вдруг он - идет, надежда наша. Нетвёрдыми детскими своими стопами. Страхуемый бабушкой. Он ведь на нормальный ход службы рассчитывал, а не на… галопный.

Но причастие уже - потребили…

Почему-то вспомнились слова еще одного батюшки. О том, что революция потому только и случилась, и церкви все разрушили, что народ русский перестал причащаться. А зачем же тогда храмы, если жаждущих идти к Господу - нет?

И зачем мы снова их восстанавливали?

Правда, утро теракта оказалось каким-то… исключением, но всё же, всё же…

 

Господи, помилуй.

 

Так кто же виноват, братья и сестры?

В том, что Земля Русская - в постоянных тер-актах?..

Кто?
            Если ответ на этот как бы национальный наш вопрос искать не по классической или еще какой, а по духовной литературе?
            Получается, все - должностные и не должностные - лица, которые на исповеди в понедельник не были.
           Ну, пусть не в понедельник - пусть в воскресенье или субботу. Или в ближайшую к этому взрыву седмицу.
           Вся цепочка, начиная от прези-дента, и заканчивая мной, окаянным, самым последним из грешников. Которая не покаялась в грехах своих за всю неделю. А может быть, и за предыдущий, в метро случившийся, теракт.
           И это же понятно, что - не исповедовалась. Вся вертикаль-то. Начиная от прези-дента. Потому что в противном случае и "Домодедово" бы никакого не было. (И всех, которые за этим последуют, взрывов.)
           Ибо весь этот кошмар, который вот уже двадцать лет тянется (если считать не с 1905-го, а с 1991-го года) - это следствие одного и того же неуслышанного, неисполненного предостережения.
          Одного и того же.
          Данного Господом.
          Самим Иисусом Христом.
           - Если не покаетесь, все так же погибнете, - сказал Он.
          Покаялись?..
          Не знаю. (Догадываюсь только, что во всем правительстве - лишь два минимально православных, как и во всем ФСБ - только два генерала бывают в храме, и то один из них, кажется, уже отправлен "за штат".)
         Одно только твердо известно мне: к 16.30 в понедельник я был - без покаяния...